I. Авторитетный источник познания. Глава 4

Для утверждения читателя в вышеизложенных выводах, хотелось бы рассмотреть ещё одну библейскую историю, которая достаточно ясно укажет на вредность и опасность поверхностных подходов к Библии и такого же уровня удостоверения авторитетности. Для этого необходимо обратиться в то время, когда царствование царя Давида в Израиле близится к своему концу. Близится, конечно же, по плоти, ибо дух Давида останется жить всегда в его последователях на Земле и в вечности.

Ситуация, которая сложилась в Израиле в то время, следующая. Давид стар и не ведет активной деятельности, хотя его ум при этом достаточно прозорлив и остр. Вся израильская элита и его ближайшее окружение находятся в размышлениях о будущем престолонаследнике. Кто им будет? Соломон, которому Давид обещал престол перед Вирсавией, или Адония, который на тот момент является старшим из сыновей Давида.

Давида уважают в Израиле за дух его царствования и за красоту его служения Господу. Образным отражением этого уважения и символом служения Давида Господу является Ависага Сунамитянка, олицетворившая их в доме Давида. Она дана Давиду от имени всего благодарного Израиля, чтобы служить ему и согревать его. Хлеб, который Давид на протяжении своей жизни пускал по водам во имя Господа, исполняя Его желания, через многие дни начинает возвращаться к нему в виде добра, почёта и уважения всего народа Божьего. Заслуги Давида пред Богом признаны в Израиле на официальном уровне. Ависага Сунамитянка — образная ипостась его духовного состояния и красоты его духа.

Но не всё спокойно в Израильском царстве. Адония, видя физическую немощь Давида, готовит своё воцарение вопреки своему знанию воли отца о том, что царём должен стать Соломон.

Вирсавия, при наставлении пророка Нафана, понимая, что её сын Соломон в опасности, уговаривает вместе с Нафаном Давида немедленно совершить помазание Соломона в цари на официальном уровне. Как следствие, Адония оказывается не только под угрозой бесславия, но и физического уничтожения.

Но Соломон не кровожаден и милует жизнь Адонии, но на определённых условиях:

«И сказал Соломон: если он будет человеком честным, то ни один волос его не упадет на землю: если же найдется в нем лукавство, то умрет.» [3 Цар. 1: 52].

Проходит время, чувство опасности в Адонии притупилось — чувство алчности, наоборот, восстановилось в своей прежней силе. Он хочет и жаждет царства и власти, даже если при этом будет нарушено Слово Божье, которым оперировал Давид и пострадает Соломон и истина Божья. Пути у Адонии для таких дел накатаны — он снова планирует сыграть на общественном мнении, создав себе фальшивый имидж Божьей благословенности за счёт своего брака с Ависагой Сунамитянкой, зная её значение в глазах Израиля. Но как этот брак организовать, чтобы он не вызвал подозрений у Соломона? Адония понимает всю сложность задуманного, но он полон решимости идти к своей цели.

Он старается анализировать путь воцарения Соломона своим плотским, безнравственно мотивированным мышлением, чтобы, вооружившись опытом этого анализа, камуфлироваться в своих действиях под действия самого Соломона, рассчитывая на наличие и устойчивость стереотипного мышления у молодого царя. Адония находит, что решающую роль в воцарении Соломона сыграла Вирсавия. Но Адония при этом выделяет не её духовное, а плотское значение — не духовную жену Давида, а плотскую мать Соломона и, соответственно, собирается использовать её исходя из этого восприятия. Он, веря в непогрешность своих выводов, хочет, чтобы именно она ходатайствовала за его брак с Ависагой, ставя на первое место перед Соломоном авторитет её материнства перед ним, а не авторитет жены Божьего мужа. Адония не понимает, что хотя Ависага и свободна от Давида после его смерти по плоти, по духу она должна быть верна провозглашённым духовным принципам Давида, целомудрие которых она олицетворила по мудрости Давида, ибо Давид с нею не спал, как с женой. Об этом хорошо знает Соломон.

Ависага Сунамитянка после смерти Давида является свободной для брака женщиной. Брак с нею должен возвысить Адонию в глазах всего народа, тем более что буква закона не имеет ничего против него, а о его духе Адония не беспокоится. У него стандартный плотской подход к решению своих проблем — под прикрытием буквальной части слова Божия, в ущерб Духу Божьему.

Адония подходит к Вирсавии и просит её ходатайствовать перед царём Соломоном в его сердечных делах. Вирсавия не видит ничего предосудительного в просьбе Адонии, воспринимая за истину ту часть закона, которой оперирует Адония. Этим самым, через своё согласие ходатайствовать, Вирсавия будет представителем буквы закона, а не Божьего Духа в ней. Она идёт к Соломону и излагает ему просьбу Адонии, прося за него:

«И отвечал царь Соломон, и сказал матери своей: а зачем ты просишь Ависагу Сунамитянку для Адонии? Проси ему также и царства; ибо он мой старший брат, и ему священник Авиафар, и Иоав, сын Саруин, друг. И поклялся царь Соломон Господом, говоря: то и то пусть сделает со мною Бог и еще больше сделает, если не на свою душу сказал Адония такое слово. Ныне же, — жив Господь, укрепивший меня и посадивший меня на престоле Давида, отца моего, и устроивший мне дом, как говорил Он, — ныне же Адония должен умереть.» [3 Цар. 2: 22–24].

Итак, в Адонии по отношению к Соломону открылось лукавство. Он попал в свою собственную ловушку, которая на самом деле была предусмотрена, во-первых, Господом, во-вторых, Давидом и, в-третьих, Соломоном. И даже, в какой-то степени, расставлена ими для своих врагов. В чём её смысл?

Как уже было сказано, Ависага, с точки зрения буквы закона Божьего, после смерти Давида была свободной женщиной и любой мужчина мог взять её себе в жёны. Но ни одному еврею, кроме Адонии и его окружения, такое даже в голову не пришло. Настолько подобная мысль, после того как Ависага была отдана Давиду, как дар, выглядела кощунственной.

В силу обстоятельств, созданных духовными законами Господа Бога, Ависага попала в такую жизненную ситуацию, в которой она была избрана олицетворять красоту духовного служения Богу, заключённую в форму человеческого целомудрия. И Давид это прекрасно понимал. Он не познал Ависагу, этим самым указывая, что слава, воздаваемая ему народом, принадлежит Господу, Который её сотворил и дал Давиду. Данное понимание Давид выразил не своим языком, а устами (делами) своей жизни, значение поступков которого мог понять только человек мудрый, родственный ему по духу, а не по плоти. Мудрость смотрит и читает законодательный уровень жизни и всего происходящего. Такой, духовно родственной душой Давиду был его сын, Соломон.

Зная, как мыслит Бог и Давид, Соломон не проявил к Ависаге никаких брачных притязаний, хотя и имел на это больше всех прав, и мог бы молниеносно прославить и укрепить себя. Но он помнил одно из духовных правил, которое позже напишет в своих Притчах, которое гласит:

«Наследство, поспешно захваченное вначале, не благословится впоследствии.» [Прит. 20: 21].

Ависага, не взятая Соломоном в жёны, была знаком и его уважения к Богу, Давиду и всему народу Израиля, оставаясь в таком контексте своего рода бесплатным сыром для Адонии, который, как все уже знают, бывает только в мышеловке. Своей пассивностью в этой области Соломон приспал бдительность плотского Адонии, заставив этим поверить его в свою недалёкость. Он понимал, что первый, кто захочет взять Ависагу, откроется человеком лукавым и сребролюбивым, надмевающимся над всем Божьим.

Соломон видел положение Ависаги в свете Божьих нравственных мыслительных взаимосвязей и разумел, что она принадлежит Господу и тому, кто отразит в себе Его Дух и Его красоту. Ависагу необходимо было приобрести по духу, а не по плоти — путём духовного труда и роста в нём.

Адония сделал неправильные выводы, анализируя воцарение Соломона. Воцарение Соломона и его победа в борьбе с Адонией за престол, равно как и победа Христа над Дьяволом с последующим Его воцарением на небе, состоялись не только благодаря Вирсавии, отразившей букву закона Божьего. Адония был не в состоянии это постичь. Вирсавия ходатайствовала за Соломона исключительно в рамках доводов и смысла, данных ей пророком Нафаном. Её действия и слова были наполнены пророческим духом, исходящим из советов Нафана. Параметры этих советов и этого духа — насущность, своевременность и Божья жизненная нравственность, то есть — совокупность духовного совершенства, то есть — Божья любовь.

Заметим, что таким же образом буква Писания свидетельствовала и о Христе. Она гласила о Нём на уровне учения Духа Святого, Который последовательно её употреблял, сводя, таким образом, в соответствующую духовным параметрам любви Божьей цепь выводов и значений, не противоречащих, а дополняющих друг друга по смыслу, делая эту букву абсолютно удостоверительной. Иначе, как Бог мог клясться Самим Собою Аврааму, говоря слова (ту же букву) и игнорируя в них интересы Своего Духа? Вот этот самый Дух и Его пророка Адония в своём анализе и пропустил, поставив на их место в букве закона свои плотские значения и доводы, и, как следствие, пошёл говорить к Вирсавии, не будучи пророком, наполняя её ведение духом своей плотской выгоды. Таким образом, человеческое заняло Божье пророческое в буквальной плоти Писания, которую олицетворила Вирсавия, в дальнейшем дав неверное направление в учении и в жизни.

Вирсавия не распознала этой подмены в силу своего несовершенного мышления за неимением мужа, — ведь Давид, руководитель её духовной юности, умер. Таким образом, буква закона в её лице, ведомая плотским наставлением, готова была оправдать не духовные, нравственные, а аморальные и беззаконные позиции и притязания.

В этом случае Адония со всей очевидностью олицетворил дух Антихриста, оправдывающий притязания Сатаны за власть над народом Божьим под прикрытием буквы закона, как притязания Бога. Буква и несоответствующий ей дух наставления готовы были через неправильные ей советы проложить путь Дьяволу на царство в среде народа Божьего, основанное Давидом и его духовными отцами. И если бы не помазанность от Бога Соломона и не его мудрость от неё, то духовные основания этого царства были бы разрушены и могли бы начаться деградационные процессы на уровне духовной вековой генеалогии рода Божьего. Дух Антихриста, в конце концов, овладел ветхозаветным святилищем и его Святое Святых, но только после того, как они выполнили своё предназначение.

Христос использовал храм и его установления в Своём служении, но только как доступную религиозному восприятию еврея начальную отправную точку духовного ведения и водительства, игнорируя наполнявший его в то время дух плотского служения. Он Сам засвидетельствовал ученикам и всем окружающим, что в храме сидит дух Мамоны, дух выгоды плоти, он же — дух Антихриста, говоря:

«…возьмите это отсюда, и дома Отца Моего не делайте домом торговли.» [Иоан. 2: 16].

Из-за такой духовной наполняемости храм даже в своих духовных начатках терял Божьи духовные функции и не мог быть тем начальным основанием, которое давало бы возможность Богу дать правильное духовное направление ищущему Его еврею. Его нужно было очистить, что и сделал Христос, сделав бич из верёвок и выгнав из храма торгующих. Наказание было жёстким, но не смертельным и оправданным. Христос, так наказывая, как бы преподавал урок Своему народу. Но когда народ не покаялся и храм не стал домом Отца, а так и остался домом торговли, обмана, лицемерного прикрытия именем Божьим, дающим возможность для камуфляжа и подрывной деятельности сосудам Дьявола, то Бог его разрушил вместе с основанием и построил храм тела Христового.

Не имея ничего против молитвенных домов, хотелось бы подчеркнуть, что молитвенный дом и храм Господень — понятия несоизмеримые и не всегда соответствуют друг другу даже в каких-то начальных значениях, в совершенных же — никогда.

Христианская церковь в последующие времена постоянно фигурировала как дом торговли, за исключением лишь того, небольшого периода служения, когда оставались живыми первые апостолы и их ближайшие соратники. Торговали и торгуют в ней и по сегодняшний день, так как выгода и сребролюбие нечестивых верующих никогда не измерялась только деньгами — у каждого свои амбиции. Но главный принцип этой торговли всегда заключается в том, что разменной монетой для антихристов постоянно служит Дух слова Божия. Им Его никогда не жаль. Нет смысла доказывать очевидность алчности сегодняшней идеологии церкви и её любостяжательских технологий в ущерб интересам Бога и вечной жизни. Это факт, который известен всем более или менее знакомым с различными христианскими течениями людям.

Как Христос не признал законным присутствие в храме Божьем Мамоны, её оправдание падшим иудейством с помощью ветхозаветной части Библии через извращение её принципами мышления неправедной торговли (выгодное для похотливой плоти толкование закона Божьего), так и Соломон не признал законным ходатайство Вирсавии от доводов Адонии. Его ответ Вирсавии, отказ и осуждение в нём Адонии мотивировались тем, что признание их законными в этом случае делало Соломона обязанным признать власть буквы закона без Духа Божьего и во всём остальном. Это означало, что со временем Соломону пришлось бы пересмотреть критерии определения законного престолонаследника. Его, рано или поздно, заставили б это сделать. И этот пересмотр лишил бы его и престола, и жизни, так как он назвал бы его самозванцем, а не царём. Признав однажды законными критерии такой буквы, Соломону нужно было бы признать авторитетными и её критерии первородства, а они выделяли верховенство физического возраста над возрастом духовным, что было на руку Адонии, так как физически он был старше Соломона. Отсюда и вывод о том, что буква убивает, а Дух Божий животворит. Поэтому силой Соломона и его отца Давида была вера в правоту духовных критериев Господа и в результаты их познания в своей жизни.

Ни Адония, ни Иоав, ни Авиафар не понимали духовных значений времени и случая, а также смысл поведения в их свете Давида, а потом и Соломона. Это вводило их в такие заблуждения, когда они, что-то предпринимая против воли Божьей с помощью хитрых манипуляций плотского ума над буквой закона, со всей очевидностью открывались преступниками перед Божьим Духом этого закона.

Давид, например, видя преждевременные приготовления Адонии на царство, молчал, потому что на то время это было мудростью, которая воспринималась Адонией и его советниками как слабость Давида им прекословить, усиленная внешним блеском их плотской человеческой славы. Более того, Адония скрылся в скинии Давидовой, когда, после помазания в цари Соломона, посчитал, что ему угрожает опасность, зная, что в скинии его не тронут. И действительно, Соломон его не казнил. Другой вопрос состоит в том, что Адония так и не понял, что же его спасло в тот раз на самом деле.

Всё дело в том, что скиния на духовном уровне толкования также отражала служение и власть ветхозаветной буквы закона. Во времена Давида эта буква была законной властью Бога в Израиле, потому что была наполнена мышлением Давида, которое он имел от Бога через Божьих пророков и его царской властью. В глобальном масштабе скиния была законной властью Бога ещё и потому, что Бог определил данный уровень Его образного восприятия евреями как соответствующий их духовному развитию в данный исторический период. Соглашаясь с законностью такого уровня восприятия евреев, Бог снисходил к ним, давая им время для духовного роста и покрывая любовью их временное несовершенство во взглядах на Него, принимая их в этом искренними. Полагая этот уровень служения в расчете на искренность евреев, Бог и рассчитывал, что именно она будет задавать тон в служении скинии. То, что скиния во времена Давида была наполнена максимально справедливым характером священнодействия — таким, который она только способна принять, — скорее, было заслугой Давида, результатом его духовного роста, а также плодом Божьей духовной селекции в праведнике, который должен был стать эталоном духовного развития в рамках устава скинии. Современники Давида должны были по мере сил и возможностей извлечь максимум знаний из того уровня духовного развития, каким обладал Давид, чтобы постараться развить его в последующие значения своего духовного роста.

Для Израиля при царстве Давида скиния и её служение, их поверхностное восприятие, были естественным уровнем духовного развития, поэтому скиния имела власть спасать прибегающих к ней. При этом данный уровень духовного развития был не очень то разборчив в вопросах определения произвольного зла от непроизвольного, что было серьёзным препятствием в вопросах истинного правосудия в среде народа Божьего того времени. Этот уровень с помощью характерного для Ветхого Завета и доминирующего в его служении буквального восприятия закона Божьего позволял плоти камуфлироваться под Божий Дух и под покаяние. Вот эти вещи и выручили в первый раз заговорщиков.

Соломон не тронул их не потому, что поверил в искренность раскаяния Адонии, когда тот побежал в скинию, а потому, что понимал значение скинии в глазах Господа в то время, когда Давид был ещё жив. Сам Давид хоть и перерос значения скинии духовно — её власть нивелировать не торопился, желая, чтобы её значения осмыслили все представители народа Божьего. Он по своей любви ждал их в этом до последнего. Последней чертой времени власти скинии стала история с заговорщиками, после того как она и её закон стали для них прикрытием и оправданием. Это означало, что милость Божья в ней для Израиля себя исчерпала и её установления уже опасны для вечной жизни, что давало моральное право Богу и Его последователям проигнорировать её и устранить её власть, заменив её властью более совершенного служения, которым стал устав храма Соломона. Вот всё это и являлось истинными мотивами реакции Давида и Соломона (при жизни отца) по отношению к своим оппонентам в борьбе за царство. Соломон уважил власть скинии и её прикрытие для Адонии, потому что ещё был жив Давид. Давид же хотя и увидел опасность в служении скинии и понял, что её время для Израиля закончилось, сам её власть устранять не стал, понимая, что для установления более совершенного устава и его святилища необходим официально новый и более совершенный служитель. Данный служитель должен был в среде народа Божьего устранить сам дух падшей скинии своей мудростью и властью — чисто и безукоризненно, осудив его на основании того, что было святыней большей в глазах самого Израиля, чем скиния. Такой святыней мог стать только дар Израиля Давиду, олицетворивший не саму скинию, а её духовную красоту в служении Давида. Этим даром и этой святыней стала Ависага. А поскольку при жизни Давида на этот дар покуситься никто не мог, то Давид понял, что служение скинии будет устранено только Соломоном и только после его смерти, после того, как Ависагу, стававшую по духовным законам скинии после смерти Давида свободной, под прикрытием той же скинии, незаслуженно пожелают враги его и Бога.

Давид умер. Добрая сила предыдущего служения скинии, которую представлял Давид, исчерпала себя на официальном земном уровне, став прикрытием для противников Давида и Соломона, олицетворивших власть Бога. Её ценности исчерпали себя. На их место воцарились ценности Давидового духовного святилища и их слава в лице продолжающей жить Ависаги и её красоты, производящие видимый храм Божий в уме Соломона и в тех, кто адекватно к Ависаге относился, почитая её за духовную святыню.

Планируя построить храм Богу, Соломон, по логике вещей, должен был вдохновляться духом Давидового служения, а значит, и его воплощением в лице Ависаги. Он получил моральное право на определённое время превознести их красоту и славу в лице нового храма. Адония этого не учёл.

Когда обескураженный Ванея, который по приказу Соломона должен был умертвить Иоава, как пособника Адонии, доложил Соломону, что тот ухватился за роги жертвенника в скинии, надеясь на её защиту и блефуя, что готов умереть в ней, — от Соломона последовал незамедлительный приказ Ванеи:

«…сделай, как он сказал, и умертви его, и похорони его, и сними невинную кровь, пролитую Иоавом, с меня и с дома отца моего.» [3 Цар. 2: 31].

Таков конец всех, обращающихся к букве закона Божьего, лицемерно игнорируя Божий Дух в ней и Его времена для неё. Так плотское, изжившее себя священство лицемерно отстаивает её и сегодня, сохраняя себе незаконно захваченную власть в церковной среде, думая лишь о своей выгоде и о выгоде такого служения. Оно лживо выдаёт своё лицемерие и его первичные результаты за эталон божественности и благословенности, не думая о вечном спасении и о вечной жизни человека, о бытие народа Божьего и остальной твари. А люди сегодня, как никогда, нуждаются в откровении воскресшего Христа.

Храм Соломона, как и внешне обновлённая буква закона, также со временем потерял Божьи значения по причине плотского священства, которое создало и в нём плотской устав, выгодный его похотям. Человек в них занял место Бога. Причём занял произвольно, зная, что так поступать нельзя, оскверняя после этого всё, к чему он прикасается. Поэтому Бог, путём духовной селекции и многоуровневого духовного развития, сегодня подвёл человека к такому святилищу, к такому пониманию Библии, к такому уровню свидетельства о Своём слове, и к такому священнодействию в них, которые недоступны ничему нечистому для подделки. Этот уровень духовного свидетельства заключается в рамках критериев пророческого Божьего Духа и исходящей от Него жертвы Христа воскресшего, которая действительно мудра и недоступна антихристам. Эта жертва снисходит к искренно нуждающемуся человеку в параметрах последующих за нею форм учения и истинной любви, решая его жизненные нужды так, как после воскресения к ученикам снизошёл Христос со Своим хлебом, огнём и рыбою.

Уровень служения воскресшего Христа является совершенным духовным уровнем обитания Бога, а совершенство требует от человека определённой мыслительной деятельности, самоотдачи в ней и в её реализации. Богу умственно ленивые люди, невежды и бездельники не нужны. Бог создаёт духовно живой в параметрах Его любви храм, который должен быть в высшей степени разборчив и уместен в своём уставе и священнодействии ко всему кругу жизни. Он должен быть способным принимать правильное и отвергать неправильное — так, как это делает Святой Божий Дух. Поэтому этот храм и строится с помощью Святого Духа. И начинается этот храм для человека с Библии и авторитетного источника, превращающего её в Слово Божье, как пророк Нафан сделал этим словом для Давида и Соломона Вирсавию. Этим единственным и авторитетным источником является помазание Духа Святого, которое учит. Без доступа к нему, ни о какой жертве Богу, ни о каком храме Божьем и воскресении Христа в человеке, в церкви не может быть и речи. Примеров этому в Библии, кроме тех, которые я привёл, остаётся великое множество. Тот же Соломон, пренебрёгши учением Божьего Духа о недопустимости женитьбы на иноплеменницах представителя рода Божьего, на старости впал в идолопоклонство, чем спровоцировал такое действие духовных законов Бога, которые разделили его царство, когда на престол взошёл его сын Ровоам. [3 Цар. 12].

Сам Ровоам послушал молодых и неопытных в определении дальнейшей жизни своих соотечественников, которые и есть образом на дух плотского, торопящегося мышления, игнорирующего опыт старцев, ставших образом выращиваемого в веках Богом духовного мышления рода Божьего. Эти старцы советовали, чтобы Ровоам поступил по любви к своему народу, и это было от пророческого Божьего Духа, но он их не послушал — и царство разделилось.

Иеровоам, к которому при разделении отошли остальные десять колен Израиля, получил своё царство также благодаря Божьему пророческому Духу. Доверяясь ему, Иеровоам был в Божьей славе и безопасности. Когда же Ровоам, по всей видимости, осознавший свою ошибку, не стал воевать против Иеровоама, послушав пророка Самея, и дал остальному Израилю мир, то уже испугался Иеровоам. По его мнению, при такой дружелюбной политике Ровоама к его царству, его дом со временем это царство потеряет.

Как только речь зашла о его плотской выгоде, которая не желала предать всё в руки Бога, пророческий Дух Бога, вознёсший его на престол, был сразу же им забыт. Желая дистанцироваться от Ровоама, Иудеи, её жителей, он сделал всё возможное, чтобы ограничить контакты своих евреев с теми, которые проживали в Иудее. Для этого он обустроил гору Самарию, построив на ней капище золотому тельцу для поклонения своих подчинённых, чтобы они не ходили на поклонение в Иерусалим, нарушив при этом Божий закон, предписывавший поклоняться в Иерусалимском храме, этим пойдя против Бога и Его Духа. Другое такое же капище было построено Иеровоамом в Дане. В будущем это приведёт к глобальным заблуждениям этой части народа Божьего, его идеологической деградации и такому же вырождению. Идолопоклонство в этой части Израиля будет особенно процветать. Самария и её высоты станут не только символом, но и реальным олицетворением проклятия горы Гевал. Кощунство данных действий подчёркивается тем фактом, что на горе Гаризим, являющейся одной из высот Самарии, с которой, по Божьему установлению, народ Божий должен был благословляться, было построено капище (а со временем и храм) и жертвенник, ставший для евреев проклятием. Оставаясь внешне и по форме горой благословения, Гаризим по духу превратился в проклятие Гевала. На лицо, при сохранении внешнего вида, была подмена Духа Божьего на дух нечестия и выгоды Иеровоама. Очень ярким высказыванием Бога по данному поводу лицемерия и лжи, восставших на место проигнорированного элитой Израиля Божьего Духа, стали слова пророка Исайи, который сказал по данному поводу:

«Горе венку гордости пьяных Ефремлян, увядшему цветку красивого убранства его, который на вершине тучной долины сраженных вином!» [Ис. 28: 1].